Айзек Азимов - Думайте! [Думай!]
– Чтобы понять, ты должен быть помещен в приемное устройство. Внутрь цепи.
– То есть… Как это? Ты хочешь сказать, что нам в мозг нужно ввести электроды?
– Нет, не в мозг. Только на кожу. Этого вполне достаточно. Я бы предпочла тебя, Адам, поскольку у тебя волос… поменьше. О, не бойся, это не больно, поверь.
Орсино повиновался, но явно без особой радости, Он ежился, когда Женевьева укрепляла электроды на его лысине.
– Ощущаешь что-нибудь? – спросила Реншо.
Орсино запрокинул голову, как будто прислушиваясь к чему-то. Похоже, он заинтересовался происходящим. Он сказал:
– Слышу что-то вроде постукивания… и…и еще что-то вроде попискивания – тонкое такое попискивание… и… ой, как потешно… как будто кто-то хихикает!
Беркович высказал предположение:
– Вероятно, мартышка думает не словами.
– Конечно, нет, – подтвердила Реншо.
– Почему же ты решила, что это мысли? Все эти писки, трески и постукивание?
Реншо была невозмутима:
– А теперь поднимемся еще выше по лестнице разума.
Она осторожно освободила мартышку от проводков, сняла с нее ошейник и отнесла в клетку.
– Ты хочешь сказать, что объектом будет человек? – недоверчиво спросил Орсино.
– Объектом буду я, лично.
– У тебя что, электроды имплантированы…
– Нет-нет. В данном случае меня будет представлять мой компьютер. Мой мозг по массе в десять раз превышает мозг мартышки. Майк может вычленять мои лазерограммы, обозначающие мысли и без вживления электродов в мозг, при простом наложении их снаружи.
– Откуда ты знаешь? – упорствовал Беркович.
– А ты думаешь, я еще не попробовала все это на себе? Ну-ка, помоги мне приладить… Вот так. Отлично.
Ее пальцы быстро пробежали по клавишам пульта компьютера, и на экране тут же загорелась извилистая линия, такая замысловатая, что было невозможно выделить ее отдельные элементы.
– Сам справишься со своими электродами, Адам? – спросила Реншо.
Орсино приладил электроды на место с помощью, не слишком ловкой, Берковича.
– Я слышу слова, – сообщил он вскоре. – Но они разрозненные, накладываются одно на другое, будто одновременно говорят несколько человек.
– Я просто не пытаюсь говорить сознательно, – объяснила Реншо.
– А вот когда ты заговорила, я услышал твои слова; как эхо.
Беркович сердито посоветовал:
– Не разговаривай, Дженни. Попробуй упорядочить свои мысли, пусть он услышит то, что ты хочешь ему передать.
Орсино возразил:
– А вот когда говоришь ты, Джим, я никакого эха не слышу.
Беркович буркнул:
– Если ты не заткнешься, вообще ничего не услышишь. Наступило долгое, тяжелое молчание. Потом Орсино понимающе кивнул, потянулся за ручкой и что-то написал на бумаге.
Реншо встала, нажала рычажок выключателя и сняла электроды со своей красивой головки. Поправила прическу и, не глядя на Орсино, объявила:
– Надеюсь, записанное тобой звучит так: «Адам, советую замолвить за меня словечко на директорате, а Джим пускай утрется».
Орсино пробормотал:
– Да… я записал именно это, слово в слово!
– Ну, вот вам и результат, – довольно улыбнулась Реншо. – Телепатия в действии, хотя совсем не обязательно пользоваться ею для передачи таких глупых предложений. Подумайте о том, как можно применить ее в психиатрии, в лечении душевнобольных. Представьте, как можно ее применить в обучении людей и машин. Подумайте, сколь велика будет польза от ее применения в криминалистике.
Орсино, широко раскрыв глаза, прошептал:
– Честно говоря, просто уму непостижимо – столько открывается возможностей! Но… я не уверен, что позволят…
– Если все будет на законном основании, почему бы и нет? – пожала плечами Реншо. – И если мы втроем, объединенными усилиями попробуем сдвинуть это дело с места, если вы не против того, чтобы присоединиться ко мне, не за горами Нобелевская премия…
Беркович угрюмо покачал головой.
– Я не могу. Нет. Пока – нет.
– Что? О чем ты?
Холодное красивое лицо Реншо покрылось ярким румянцем.
– Телепатия – дело тонкое. Она слишком заманчива, слишком желанна. Мы можем обмануться.
– Ты хоть послушай, о чем ты говоришь, Джим. Возьми, сам послушай.
– И я могу обмануться. Мне нужен контроль.
– Что ты имеешь в виду? Какой такой контроль?
– Изолировать источник мыслей. Убрать животное. Никаких мартышек. Ни одного человека. Понять, откуда исходит мысль. Пусть Орсино послушает металл и стекло, и если он все равно услышит мысли, значит, мы обманываем себя.
– Ну, а если он ничего не услышит?
– Тогда я буду слушать. И если ты поместишь меня в соседней комнате и я, ничего не видя, смогу определить, когда ты подключишься к цепи, значит, можешь на меня рассчитывать.
– Ну, что же, отлично, – согласилась Реншо. – Устроим контрольный эксперимент. Это нетрудно.
Она повозилась с проводками, которые раньше были закреплены на ее голове, и закрепила контакты. Цепь замкнулась.
– Ну, Адам, – сказала она, – если ты начнешь сначала…
Но прежде чем она закончила фразу, раздался холодный, четкий голос – чистый, как звон разбивающихся льдинок:
– Наконец-то!
– Что? – ошеломленно переспросила Реншо.
Орсино промямлил:
– Кто сказал…
Беркович оглядывался по сторонам.
– Кто сказал «наконец-то»?
Реншо, внезапно побледнев, проговорила:
– Я не говорила. Я не издала ни звука. Это была только… Это кто-то из вас…
Но звонкий голос проговорил вновь:
– Я Ма…
Реншо разъединила проводки, наступила тишина. Она почти беззвучно, одними губами, проговорила:
– Видимо, это Майк… мой компьютер…
– Ты хочешь сказать, что он думает? – так же, почти беззвучно прошептал Орсино.
Реншо тихо-тихо, до неузнаваемости изменившимся голосом ответила:
– Я же сказала, что он очень сложный, и почему бы ему не… Как вы думаете… Он всегда автоматически настраивался на вычленение лазерограммы абстрактной мысли, какой бы мозг ни был подключен к цепи. Но, если в цепи не оказалось ни одного мозга, он подключился к себе… Так, что ли?
Все молчали. Наконец Беркович сказал:
– Получается, что этот компьютер думает, но не может свободно выражать свои мысли до тех пор, пока он ограничен выполнением программы. Из-за этой твоей лазерной системы…
– Невозможно! – взвизгнул Орсино. – Никто же не принимал мысли. Это совсем не одно и то же!
Реншо задумчиво проговорила:
– Компьютер работает с гораздо большей интенсивностью, чем органический мозг. Полагаю, он способен усилить свой потенциал до такой степени, что мы можем улавливать его мысли без посторонней помощи. Иначе как объяснить…
